— О-о-о-о, я столько лет тут прожил, многих повидал, а вас, хе-хе, впервые вижу! Вы ведь не из наших краёв? — кот хитро и суетливо говорил какие-то добродушные фразы, ведя всех котов в катакомбы города. — Нечасто встречаешь чужаков, всё больше... Свои разбойники, — замял окончание фразы кот, ему явно не хотелось говорить о городских бандах. — Я знаю столько интересных штук, а поделиться-то не с кем. Вот и корысть: я вас кормлю, а вы — слушаете бредни старого кота! Хе-хе-хе, — кот вздохнул после смеха. — Меня зовут Вильям.

В катакомбах было нежарко, но не слишком холодно: температура была всё время одна, как то бывает в пещерах. С потолка что-то стекало и капало, но нечасто. Голос кота раздавался глухим эхом, отражаясь от серых стен. Повсюду горели факелы, и тени старика плясали на полу и стенам. Налево, направо, направо... Боже, тут и заплутать недолго! А Вильям, кажется, прекрасно тут ориентируется. Во всяком случае он шёл, не отвлекаясь от своей болтовни:

— А что это незнакомые коты забыли в нашем маленьком городке? Зачем им надо сидеть в засаде, неужели просто от скуки? Знаешь, — кот обращался к Разбитой. — Духи могут очень многое рассказать и показать, даже сделать, но, увы, они не могут всего!

— А ты, видимо, можешь, — нахмурилась Птица, не слишком доверявшая незнакомцам, особенно городским: сказывалось её прошлое среди огней.

— О-о-о-о-о, возможно, возможно, хе-хе-хе-хе...

Налево, направо, налево, налево, налево, направо... Или третий поворот тоже был налево?.. Бесполезно было даже пытаться запомнить дорогу, все коридоры тут такие одинаковые! А Вильяму было всё нипочём:

— Птицы одного цвета пера вместе летают везде и всегда, хе-хе-хе-хе... Как могу я помочь, если даже не знаю... Сути проблемы! Кто убийца, да с чего бы коту убивать какого-то котёнка? И почему этим делом занялись лесные коты, а? О-о, не спрашивайте, почему лесными: от вас воняет не городскими помоями, этот запах ни с чем нельзя спутать.

— Оливер... — это слово звучало чуть протяжнее, чем все его обычные слова, но всё же было кратким. Так растягивают гласные, смакуя слово, когда о чём-то вспоминают и размышляют над собственным воспоминанием. — Вот оно как.... — шёпотом протягивал старик, вдруг резко оборвав фразу, непроизвольно акцентировав внимание на последнем звуке «к», звуке, взорвавшемся на его языке. — Что ж, — вновь бодро и с улыбкой, голосом хитрым и довольным, слегка азартным, заговорил Вильям. — Вот и пришли!

Коты очутились в комнате плохо освещённой, факелы здесь уже угасали, было видно, что люди приходили сюда почти под самый конец визита: масляные лампы были заполнены лишь частично, и хотя масло было свежим, его явно не хватило на все лампады. А ведь шли коты по хорошо освещённым коридорам! Теперь же приходилось привыкать к полутьме, что было гораздо приятнее для глаз. Там, где не было ламп, висели крюки, ржавые металлические крючья с ещё свежей кровью на них... Но тела нигде не было, ни звериного, ни людского. Был только характерный запах крови, но его перебивал ещё какой-то аромат... Повсюду стояли ящики, какие-то странные людские приспособления стояли в углу, где была высохшая давным-давно лужа крови. Только увидев, как старый кот ловит мышь, а затем обмазывает её какими-то ягодами, коты смогли догадаться: аромат, перебивший тяжёлый запах крови, был ароматом трав. По всей видимости, целебных, но никто не знал, что это были за травы. Лучезарный и Западная Птица уставились на старика и явно собирались что-то сказать..

— Да, тут не очень уютно, — закряхтел старик, заметив их взгляды. — сыро, холодно... Но ради безопасности можно и потерпеть. А вы чего? Ешьте, ешьте, не обращайте внимания, она здесь всегда, — кот явно имел в виду кровь. — Или дело в травах? Так они для лучшего вкуса. В городе все так делают. Ешьте, ешьте. Не спешите.

Лучезарный и Западная Птица осторожно попробовали пряную мышку. Она, похоже, пришлась им по вкусу... А вот у Разбитой пронзительным писком зазвенело в ушах, отчего у той заболела голова, как при последней тренировке с Валеей. Это продолжалось недолго, и под конец, перед тем, как голова наконец переставала болеть, Разбитая услышала: «Не ешь ничего!». Это был шёпот, но даже по шёпоту Разбитая могла бы опознать кота, взрослого, но ещё молодого. Впрочем, Лучезарный и Западная Птица спокойно ели жирных городских мышей, и совсем не чувствовали себя плохо. Что это, паранойя?

— Я знаю, как решить вашу проблему, — говорил тем временем старик своим живым голосом. — Это... работка для ме-едиума, — протягивал тот. — Для опытного медиума. Но... В городе никто ничего не делает без... выгоды для себя. Если вы будете готовы заплатить определённую цену, я решу проблему с убийцей, и верну котёнка... его матери. Что скажете?